Это первая книга, которая побудила меня открыть карту не знакомого мне города (Стамбула) и изучать ее в деталях в процессе чтения, постоянно с ней сверяясь. Можно было обойтись без этого, но почему-то мне это было важно. И знаете, я испытал удивительное ощущение. Я не просто погружался в события. Я воспринимал город так же серьезно, как персонажей, и узнавать его было так же интересно, как если бы я постепенно узнавал характер человека.

Это окажется не так удивительно, если вспомнить, что Нобелевскую премию Орхан Памук получил в 2006 году за "поиск души своего меланхолического города" – Стамбула.

Картой дело не ограничилось. :) После того, как я закончил читать книгу, я посмотрел документальный фильм «Потерянный город Орхана Памука», где писатель рассказывает о Стамбуле и о своем «Музее» (с кавычками и без): https://youtu.be/StH1yQOZ7Kg

Теперь мое мнение о романе можно считать окончательно сформированным.

А теперь о том, почему я назвал любовь главного героя романа Кемаля атипичной, то есть, ненормальной.

Он – настоящий сумасшедший. Поначалу его чувство к Фюсун воспринимается как большая любовь, которой не страшны преграды, ради которой он отказывается от объявленной помолвки и последующей женитьбы на Сибель, красивой девушке из своего круга, которую он, вообще-то, тоже любит. Просто вторая – неожиданная и, что важно, взаимная – любовь оказалась сильнее.

До поры до времени тебе кажется, что все нормально: да, бывает так, что люди идут на жертвы ради своей любви, подвергая себя риску осуждения со стороны общества. Ты сочувствуешь герою, оправдываешь его не всегда логичные поступки, переживаешь за него, желаешь счастливого завершения его любовных мучений. Однако кое-какие звоночки, пока еще приглушенные и еле слышные, раздаются с самого начала.

Чем дальше продвигаешься, тем больше романтические порывы Кемаля перестают быть чистой романтикой и становятся похожими на навязчивые мысли, признаки сумасшествия становятся все более ясными и потихоньку приобретают очертания мании. Даже двух, нет, трех маний! Одну из них – стремление постоянно видеть объект своей любви – можно понять, хотя ее формы, близкие к мазохизму, вызывают некоторые сомнения. Вторую манию легко определить как фетишизм. Третью, помогающую подпитывать вторую – как клептоманию. Все эти мании Кемаль оправдывает великой целью – созданием будущего музея. Когда этой целью он становится одержим, ему необходимо подать ее не как блажь или прихоть, а как настоящее, достойное дело всей жизни, он подводит научную базу под свою всепоглощающую страсть («за последние пятнадцать лет я посетил в мире тысячу семьсот сорок три музея и билеты к ним сохранил...»), придает будущим экспонатам свойство удерживать энергетику человека, который к ним прикасался, верит, что у посетителей музея будут возникать чувства, близкие тем, которые испытывает он сам. Он боготворит возлюбленную, боготворит свое чувство, он как бы все время говорит: «Вот как сильно я ее люблю! Вот на какой пьедестал я ее поднял! Никто так не любит, как я!». (И чуть ли не добавляет при этом: «Учитесь!»).

«У изголовья кровати стояла тумбочка, на которую Фюсун аккуратно положила сережки, когда мы были близки в первый раз. Еще неделю назад я заметил, что на тумбочке стоит пепельница, а в ней — окурок сигареты, оставленный Фюсун. Я взял его, вдохнул резкий запах, зажал губами, собирался зажечь и докурить (и на мгновение с любовью представить, что превратился в неё), но, решив, что тогда от него ничего не останется, передумал. Мятым фильтром, которого касались её губы, я легонько, как внимательная медсестра, перевязывающая рану, водил по щекам, под глазами, по лбу и по шее. Словно по волшебству, оживали дальние счастливые страны, сцены райской жизни, картины детства, когда мама ласкала меня и Фатьма-ханым на руках носила в мечеть Тешвикие. Но сразу после этого боль опять принималась неистовствовать, словно бушующее море».

Класс. Наверное, в этом что-то есть, думаешь ты, пока дело не доходит до... 4213 окурков, представляющих, надо думать, сердце коллекции. Каждый бережно сохраненный окурок мало того что сохранен, он еще и скрупулезно описан: рядом с ним указана дата «приобретения» и кратко, одной фразой, изложены обстоятельства, при которых он был изъят из пепельницы...

Памук в своем интервью говорит: «Это роман о любви-болезни. Герой разрушил из-за нее всю свою жизнь».

Если условно разделить роман на четверти, то третья четверть, описывающая почти восьмилетний период жизни, мне показалась настоящим адом. Она и была для Кемаля в известном смысле адским испытанием, сознательно им поддерживаемым. Это адское испытание, однако, имело для него и светлую сторону, поскольку все эти долгие годы он чуть ли не каждый день виделся с Фюсун, своей возлюбленной.

И все же, как ни оправдывай поведение Кемаля, все равно придешь к неизбежному выводу о его сумасшествии. Помутнения сознания случаются с ним почти ежедневно, он сидит в гостях у семьи Кескинов, плохо понимая, что он тут делает и чего он хочет. Окружающие давно записали его в полоумные, но его это мало волнует, да и замечает он это довольно редко.

Как ведет он себя на работе, как лишается друзей, как избегает общества, как бродит по улицам Стамбула - обо всем этом можно долго говорить, сочувствуя ему и/или не понимая его. Но когда история почти восьмилетнего мыкания подходит к концу, тебе хочется верить, что вот сейчас герой, наконец-то, станет нормальным. Ты ошибаешься. Нельзя быть сумасшедшим восемь лет, а потом снова стать нормальным.

История атипичной любви заканчивается трагедией. Разве могло быть по-другому?

 

 

© 2016