Извините, друзья, за то, что пропал. Расслабился. :) Хотя, если честно, не так уж и расслабился. Просто у меня давнишнее увлечение - создавать много всего (креатив прёт! :)), а потом остывать несколько (ведь уже создаю другое!). А потом одно другому мешает, время отнимает, висит упреком в дальних уголках совести. Вот и сейчас та же история. Отвлекся на другое, а об этом не то чтобы подзабыл, а вроде как отставил на время. Между прочим, здесь, на Subscribe.ru, теперь можно создавать блоги. Кто-нибудь пробовал? Поделитесь впечатлениями! У меня в блоговодстве опыт есть кое-какой, вот и думаю, стоит или не стоит блог здесь заводить?

Раз уж я вам рассказал о том, что являюсь блоггером, буду последовательным и дам ссылку на один из своих блогов, имеющих непосредственное отношение к детям - Самые юные звезды. Буду рад комментариям в блоге или по почте (контактная информация - в конце этого выпуска).

Да, так вот он я опять, целый и невредимый. Сегодня хочу вспомнить одну медицинскую историю, а может, не столько медицинскую, сколько психологическую.

Укол

Случилось ужасное: пошатнулось здоровье нашего мальчишки. Я не любитель живописать подробности, поэтому обойдёмся просто упоминанием этого факта, без диагнозов.

Мама у нас в медицине тертый калач. Такие случаи ее в секунду мобилизуют, и пока я обращаюсь с молитвами к Всевышнему, она быстренько выуживает откуда-то нужные таблетки и капли, вспоминает телефон Ефимовны (педиатра, которая детей наших знает с их рождения) и составляет в уме диетическое меню на неделю вперед.


Ефимовна - женщина резкая. Голосом, не терпящим возражений, она назначает внутримышечную инъекцию, а через шесть часов – повторную.

Если есть в нашей жизни моменты полного душевного единения с детьми, то разговор с сыном о необходимости сделать укол, несомненно, из их числа. Мы смотрим друг другу в глаза, я говорю горькую правду, сын внимает мне с тающей надеждой и, в то же время, с доверием, какого нынче не увидишь в самой реалистичной киноленте. Когда он говорит, он старается быть мужчиной, но дрожь в голосе выдает его волнение.

Это очень больно. Настолько больно, что в первый момент сын не в силах ни сказать что-нибудь, ни даже зарыдать по-человечески. Он, кажется, раздавлен ощущением боли, а может, осознанием того, что эту боль ему причиняют родные люди. Глаза уже полны слез, но кроме невнятного шепота, от него ничего нельзя рассылышать... Успокаиваю как умею.

Самое ужасное – что перед сном эту процедуру придется повторить. Я (я!) уговариваю маму не делать второй укол, но мама непреклонна.

Какие слова она находит, чтобы уговорить сына на еще одну экзекуцию, я не знаю. Я бы на его месте точно не согласился добровольно. Но он соглашается! И опять мы с ним честно смотрим в глаза друг другу. Опять ему неловко за то, что он боится, и опять я казню себя за то, что собственными руками мы причиним ему боль. Опять он кривит губы в бессильной злобе на весь свет, когда все уже кончено.

Я горжусь своим сыном.
Я глажу его по спине и признаюсь ему в этом:
- Ты у меня молодец. Я знаю, сколько мужества нужно, чтобы выдержать даже не один, а целых два укола. Я тобой горжусь, сын!

2004 г.