ЧТО СО МНОЙ СДЕЛАЛА АВИАЦИЯ

Родился я не там, где жили родители.
Поясню: мама моя поехала рожать меня на Украину, где была ее и папина родина (ну и моя тоже, получается).
Не знаю, насколько комфортно мне ехалось туда рождаться, но знаю точно, что обратная дорога в ТуркВО (Туркестанский Военный Округ - именно там служил отец) чуть не стоила мне жизни. Возраст мой был что-то около месяца, и меня, спеленатого, положили спать в спецлюльку на борту ИЛ-18, где потоки кондиционированного возраста сделали с моими легкими воспаление. Я метался в горячке и, наверное, клялся больше не подходить близко к авиатранспорту.

По мере укрепления силы воли, а также при помощи родителей и в силу обстоятельств, мне пришлось побеждать нелюбовь к Аэрофлоту в течение следующих 7 или 10 лет. Дальше стало полегче, и сегодня меня, как и любого нормального человека, воздушные перелеты беспокоят только с той точки зрения, что какой-нибудь гадский Бен Ладен и его приспешники могут разнести эту халабуду в самый неподходящий момент. Сволочи. Но мы не об этом.

Из Ташкента в Одессу сегодня можно долететь, наверное, часа за 3. Я так думаю. Я не проверял.
В дни же моего детства полет занимал 7 с лишним часов, если не считать времени, проведенного в Кавказских Минеральных Водах, где самолет делал остановку, чтобы отдохнуть и дозаправиться. Геройский перелет Ташкент-Одесса-Ташкент - геройский не для красного словца, а на самом деле, ибо надо было видеть мое зеленое лицо после каждого приземления! - я совершал ежегодно. И, поскольку маленькие дети отличаются любознательностью, а у некоторых из них папы имеют отношение к авиации, я хорошо разбирался в типах самолетов, много знал о правилах поведения на борту, порядке запуска двигателей четырехмоторных лайнеров, устройстве взлетно-посадочных полос и аэропортов и много еще о чем.

Давайте же вспомним (если кто знает, о чем я) те далекие времена, когда авиабилеты резали ножницами, составляя бахрому, из которой было ясно, сколько за билет уплачено; когда бирки привязывались к чемоданам и сумкам, поскольку мир еще не знал клейкой бумаги; когда воздушные ямы в полете были частым явлением, а их амплитуда порой создавала полное впечатление, что это последняя яма в вашей жизни и когда пакеты для пассажиров были не формальностью, а использовались часто и по назначению.

Что сохранила моя память?

Я хорошо помню, как много времени уходило на подготовку ко взлету. Летом в Ташкенте обычно жарко, и, пока один за другим запускались двигатели, пока тягач тянул крылатую машину по рулежным дорожкам, пока сам самолет ехал как машина к началу взлетной полосы, солнце успевало прокалить и расплавить фюзеляж, а с людей в салоне стекали литры пота. На некоторых пассажирах одежда промокала насквозь, будто они только что побывали в воде не снимая одежды.

Потом все грохотало и ревело, самолет, набычившись и словно наливаясь кровью, вдруг срывался с места и, покрыв по неожиданно накренившейся бетонке положенное расстояние, поднимался в воздух. И еще очень долго я, прилипнув к иллюминатору, удивленно наблюдал за машинками, ставшими в мгновение ока игрушечными, за нитками дорог и миниатюрными домиками.

Помню, как поражал меня толстый ковер из белых облаков, расстелившийся прямо под крыльями. Помню, как неуютно я себя чувствовал над морем: почему-то мне казалось, что если самолет будет падать, то в море упасть гораздо неприятнее, чем на сушу. Помню, как я нетвердыми ногами выходил из самолета в прохладу одесского аэропорта, как меня, измочаленного и вялого, подхватывали руки моей жизнерадостной тетушки ("Ой, та шо ж он у вас такой бледненький?!"), после чего из меня начинали делать человека (еда-море-еда-море-еда-море-еда...)

А спустя вечность (в мире взрослых это - от месяца до трех), я возвращался домой. Если вы думаете, что ребенок не способен испытывать острейшую ностальгию по дому и таять от счастья, подъезжая на такси к своему подъезду, то или вы не были ребенком, что вряд ли, или вы не возвращались домой после длительного отсутствия, или просто не помните свои ощущения. Все вокруг было до боли знакомым, но что-то происходило за время моего отсутствия с пропорциями и цветом, как будто все становилось немножко взрослее вместе со мной. И я совершенно сознательно старался запомнить эти счастливые мгновения, сохранить их в памяти, неизвестно для какой цели...

Хоть я и любил физику в старших классах школы, мне и сейчас не совсем понятно, как удерживается в воздухе огромная и тяжеленная махина, называемая самолетом. То есть, конечно, понятно, но... Во мне до сих пор живет какое-то первобытное восхищение перед этой вершиной технической мысли. Был в моей биографии даже такой момент, когда я в течение недолгого времени думал о том, не поступить ли в авиационный институт. Это было, без сомнения, продиктовано эмоциями, а не здравым смыслом, который, в конечном счете, победил и направил меня по гуманитарной стезе.

... Не знаю, удастся ли мне это сделать, но я постараюсь помочь своим детям найти их собственные, незабываемые, дорогие сердцу впечатления, увидеть вокруг себя что-то, чего не замечают другие. Я не в силах внятно объяснить, в чем именно я вижу свою роль. Знаю только, что обязан дать им то, что было у меня (и даже больше!), то, что потом с благодарностью вспоминаешь, то, на основе чего возникает уникальная характеристика каждого человека - индивидуальность. Надо наполнять их жизнь СОБЫТИЯМИ. Вы меня понимаете?

Январь-2002