ПАПАШИНЫ ЗАМЕТКИ

01.04.2002

Характер у обоих наших деток твердый. Добиваются они своего практически всегда, права качать умеют и любят. Как только детки заговорили, мы обнаружили, что им очень важно, чтобы мы соглашались с тем, что они говорят. Ну, например, если кто-то из них выражает мнение, что травка синяя, а ты поправляешь ребенка, утверждая, что травка зеленая, то, конечно, он может с тобой согласиться, а может и запротестовать. И тогда уж лучше не возражать, если не хочешь неприятностей. Иногда мы идем на принцип и навязываем-таки свою волю, соблюдая, тем не менее, известную осторожность. А порой решаем, что поберечь свою и их психику важнее:

МАМА, ВОЗВРАЩАЙСЯ БЫСТРЕЙ!

Стоим на подоконнике и наблюдаем за прохожими, проезжающими по дороге машинами, собаками, прогуливающими своих хозяев...
Вдруг - возбужденный крик:
- Мама!!!
Смотрю туда, куда мне указывают пальчиком, и ничего не понимаю:
- Где мама?
- Кам! (т.е. "Там!")
- Да нет же, мама здесь, она дома.
- Кам!! - возмущению нет предела.
- Да вон она, в соседней комнате.
- Ка-а-а-ам! - уголки губ опускаются, голос дрожит, плач уже готов сорваться с детских уст.
- Ну, хорошо, хорошо. Давай позовем ее! Мама! Приходи скорей домой!..
- Мама! Иди-иди! Скаее! Гамой!

А теперь - порция воспоминаний из моего детства. Если помните, я жил с родителями в Ташкенте. Большую часть времени детвора тогда проводила на улице, свободно перемещаясь из одного двора в другой, и у родителей наших не было оснований бояться за нашу безопасность. То есть, в разумных пределах забота о нашем времяпрепровождении имела место, но все же мы были предоставлены сами себе. Девчонки занимались своими, "тихими" делами, мальчишки - своими, "мужскими": тут тебе и костры, и рогатки, и мячи с велосипедами, соревнования на меткость, силу, ловкость, выносливость. Мы набивали шишки и синяки, получали ожоги, раздирали в кровь руки и ноги - бывало всякое. Вот о двух небольших эпизодах своей биографии я сегодня и расскажу.

ГОРЯЧИЕ ГОЛОВЫ.

"Петька, лови топор! Чё молчишь? Поймал, что ль?" (фольклор)...

Так примерно все и было. Рядом со стадионом кто-то что-то строил. Со стройплощадок тогда по окончании рабочего дня пацанов не гоняли, и мы спокойно разгуливали по лесам, опускали руки в сухой цемент, прыгали на спор со второго этажа, дрались на сварочных электродах как на шпагах - в общем, развлекались по полной подростковой программе "осень-73".

И вот они - две горы аккуратно сложенной керамической плитки по обе стороны от какой-то одиноко стоящей стены высотой метра два с половиной.

Кому из нас (в основном, первоклассников) тогда пришло в голову устроить соревнование по метанию плитки через стену и в чем заключалась цель соревнования, не помню. Помню только, что игра закончилась, не успев начаться. Потому что один из "снарядов" приземлился точнехонько у меня на макушке.

Я не чувствовал боли, хотя со стороны это должно было выглядеть страшно: кровь хлестала во все стороны, застилала глаза и пачкала одежду. Сопровождаемый притихшими соратниками, я шел домой, гордясь полученной в бою травмой, картинно стиснув зубы и хмурясь, втайне надеясь на скупую отцовскую похвалу за выдержку, мужество и героизм.

Одно обстоятельство меня несколько смущало. Я точно не знал, сколько сейчас времени, но подозревал, что уже сильно больше девяти (а свобода моего передвижения заканчивалась строго в девять). Впрочем, мне казалось, что основания у моего опоздания имеются, и довольно веские.

Отца я повстречал уже у дома: раздувая ноздри и, кажется, не замечая моей окровавленности, он разогнал сочувствующих и, сдерживая эмоции, объяснил мне разницу между девятью и девятью-тридцатью, а также сообщил, что они с матерью места себе не находят, что неизвестно, в кого я такой пошел и что странно, что мне вообще голову не снесли. Ни жалости, ни похвалы за отсутствие слез, ни попытки установить виновного.

Голову мне помыли, вылили на нее пузырек зеленки и отправили спать.

Я недоумевал.

А дней через десять мне пришлось недоумевать еще раз.

Это произошло опять на стройке. Правда, уже на другой. На уровне колена, или чуть ниже, параллельно земле тянулась не закрепленная жестко длинная водопроводная труба с краном на конце. Мне захотелось напиться, и я, нагнувшись, приник к крану. Руслан, приятель, возьми да и пни ногой по трубе. Получив по зубам, я не стал долго размышлять, а подобрал с земли камень величиной с мой тогдашний кулак и запустил в обидчика. Камень попал бы ему в лицо, если бы он не пригнул голову. Голова и пострадала. Так же, как и в моем случае, кровь у Руслана красиво растеклась во все стороны, измазав рубаху и оросив землю. Не прощаясь, мы разошлись по домам.

В те времена выход семьей в местный кинотеатр был частым явлением. И вечер того дня обещал приятный просмотр фильма. Дилемма "довести до сведения родителей известие об инциденте или тактично промолчать" решилась сама собой: не портить же настроение наряженным людям, которые приглашают тебя составить им компанию!

Но когда до выхода из дома оставались минуты, в дверь позвонили. На пороге в виде вещественного доказательства стоял этот предатель со щедро забинтованной головой, а за плечи его придерживала его орущая мать. Из потока ее ругательств выходило, что до смерти Руслану оставалось два шага, что таких как мы надо вешать на фонарных столбах и что если с мозгами мальчика случится ухудшение, то виноват до конца его дней буду я. С мозгами у Руслана было и так не очень (об этом я узнал позже).

В кино мы не пошли, меня наказали, а Руслан еще долго ходил по школе в бинтах, пованивая какими-то противными мазями и великодушно разрешая всем желающим потрогать контуженую голову.

Где справедливость?

Папаша.