В УГЛУ

Я опять стою в углу. Наказали.

Угла как такового у нас в квартире нет. Квартира маленькая, все углы так или иначе задействованы. Поэтому, когда мне говорят стать в угол, обычно имеют в виду не классический угол, образованный стенами, а закуток между стеной комнаты и боковой стенкой шкафа.

В полированной поверхности шкафа при желании можно увидеть свое отражение, правда, для этого необходимо сделать шаг-другой назад или, точнее, в сторону. К сожалению, по правилам игры, это запрещено.

Правил мне никто толком не объяснял, но я каким-то чудом их все равно знаю: я должен не менее получаса хлюпать носом, слегка подвывать – сначала больше, потом меньше – и всем своим задним видом изображать глубокое раскаяние. На каком-то этапе я могу попытаться попросить, чтобы меня простили и выпустили из заключения, но мне скажут, что я еще не готов к выходу на свободу, что я должен как следует прочувствовать, что у меня нет ни стыда, ни совести. Ситуация с признанием вины и продлением наказания должна повториться трижды или четырежды, прежде чем произойдет завершающий диалог, когда из меня клещами будут вытягивать формулировки:

Тут ведь важно что? Что обеим сторонам нужны эти ритуальные вопросы-ответы. Важно не перегнуть палку и не затягивать с тем, что от тебя так хотят услышать, но и сразу бухать чистосердечное «виноват в том-то и в том-то» нельзя...

Вот я и стою, слезы из себя выдавливаю. (Иногда, по правде сказать, и выдавливать ничего не надо, сами текут – это когда обидно, когда несправедливо наказывают и когда я это не могу доказать.)

Но сегодня именно выдавливаю. Думаю о своем, планы строю. Влагой из глаз побелку размазываю, чтобы поняли, какая река слез здесь пролита.

Могли бы, между прочим, не наказывать так жестоко. Пожурили бы – и ладно. Так нет, накричали и унизили отправкой в угол. Коне-ечно, я маленький, слабый, вот они и пользуются. Начнешь возражать – могут и того, ремешком. Мама – нет, а вот отец...

У других родители как родители, все разрешают, а я... а у меня...

Мне и вправду становится горько от осознания того, что у меня такие строгие родители, и я начинаю скулить громче, сам себя раззадоривая. Как бы их заставить быть мягче? Ну почему, почему мне так достается за такие мелочи как сегодня?

Вот вырасту, стану сильным, папа скажет: «Иди в угол!», а я скажу: «Не пойду! Сам иди в угол!» (мне становится смешно, надо держать себя в руках, а то еще засмеюсь). А он мне скажет: «Не груби отцу!», а я скажу: «Сам не груби!» (умора!). Вот что он тогда сделает, что? А?

Дали бы что-нибудь в руках повертеть, что ли… Хотя бы календарик переливающийся, что ли... Я уж не говорю книжку. Если бы можно было книжку в углу читать, то это б не наказание было, а наоборот, поощрение. Я бы хоть до утра стоял, с книжкой-то. Так ведь не то что книжку, оглянуться нельзя!

Трудно стоять истуканом. Побегать бы, размяться. Выставляю руки ладонями вперед на уровне пояса, пружиню пальцами от твердой поверхности, отталкиваюсь назад и опять возвращаюсь.

Если навернувшуюся слезу зажать между нижним и верхним веком, чтобы между веками осталась щелочка, то все вокруг расплывчатое, а если слегка повернуть голову и посмотреть на лампочку, то она будет разноцветная, как будто радуга, только не дугой, а кольцом. А еще больше прижмешь – будто лучики пронизывать этот круг будут. Если покачать головой от плеча к плечу, то лучики будут тоже смещаться, да еще переливаться будут цветами разными. Только надо конспирацию соблюдать. А то заметят, поймут, что развлекаюсь, а не страдаю...

При дефиците слез надо осторожно, чтобы никто не увидел, зевнуть раз-другой, стараясь не раскрывать рот. Тогда слеза сама наворачивается. Но это так, совет на крайний случай.

Переминаюсь с ноги на ногу.

Молчу. Ну и страсти! Как реагировать-то? Ладно, буду молчать. Это лучше всего. С одной стороны, не нарвешься на какой-нибудь подвох, с другой стороны – стоит человек, страдает. Так больше жалеть будут, если просто стоишь и плачешь. Не каменные же у них сердца!

И что такого в горохе? Подумаешь – мне хоть сейчас банку горошка вывали. Почему язвы должны оставаться? Не понимаю. Как-нибудь при других обстоятельствах спрошу.

Самое страшное, что гулять все равно сегодня не пустят. Получается уже не одно наказание, а целых два! А два раза за одно и то же не наказывают, это всем известно. Но сейчас права качать бессмысленно, пока я в опале. Надо выйти из угла смиренным, кротким, как монах. Да, папа. Да, мама. Нет, спасибо, не буду. Спасибо, не хочу. Эх-х.

Ну, ладно. От слов к делу. Пора выходить с первым раскаянием!

2003